Доклад сделан в рамках научного студенческого кружка по истории государства и права Юридического факультета Московского государственного университета (руководитель д.ю.н., профессор Полянский Павел Львович)
Основные тезисы доклада Анастасии Прокопец:
Советский уголовный процесс с 1960 года знает два участника с похожими функциями – эксперт и специалист. И эксперт, и специалист являются носителями специальных знаний, которых нет у лица, ведущего производство (дознавателя, следователя, судьи) – это научные познания, например, в медицине, искусстве, экономике. Классический пример использования специальных знаний в уголовном процессе – это определение степени тяжести вреда или установление причины смерти.
Поскольку в УПК РСФСР 1960г. и в современном Российском УПК носителями специальных знаний являются два самостоятельных участника, неминуемо возникает вопрос о разграничении между ними компетенции и функции.
Эксперт в советском процессе появился ещё до возникновения СССР: он уже полноценный участник процесса в первом УПК РСФСР 1922г., знают эксперта и УПК 1923г., и УПК 1960г. При этом ни в одном советском УПК мы не найдём дефиницию эксперту.
В УПК 1922г. указываются только основания для привлечения эксперта в процесс:
«Статья 67. Эксперты вызываются в случаях, когда при расследовании или при рассмотрении дела необходимы специальные познания в науке, искусстве или ремесле.
Примечание: Вызов экспертов обязателен для установления причин смерти и характера телесных повреждений, а также для определения психического состояния обвиняемого или свидетеля в тех случаях, когда у суда или следователя по этому поводу возникают сомнения.
Статья 68. Лицо, вызываемое в качестве эксперта, обязано явиться участвовать в осмотрах и освидетельствованиях и давать заключения. В случае неявки без уважительных причин, а также в случаях отказа без законных оснований от исполнения своих обязанностей к экспертам применяются такие же меры, что и в отношении свидетелей».
В целом процессуальный статус эксперта в 1922г. приравнен к статусу свидетеля. Это видно, например, из статьи 68 УПК, где указано, что в случае отказа участвовать в процессе, к экспертам применяются те же меры ответственности, что и к свидетелям. Так же в УПК 1922г. есть 13 глава, которая называется «допрос свидетелей и экспертов», который проводится по общим правилам.
Кроме того, в УПК 1922г. встречается такое понятие «заключение эксперта». Оно никак не регламентировано, но имеется в виду, что заключение – это письменное изложение результатов использования специальных знаний, которое является надлежащим доказательством по уголовному делу.
Кстати, доказательства по уголовному делу – это полученные законным способом сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, но при этом доказательства должны быть облечены в надлежащую процессуальную форму. По УПК 1922г. – в форму вещественных доказательств, заключений эксперта, показаний свидетелей, протоколов осмотров и иных письменных документов, этот перечень закрыт. Закрытость перечня форм доказательств пришла из инквизиционного процесса для защиты подозреваемого от произвола лица, ведущего производство по делу. В УПК 1922г. заключение эксперта уже признавалось надлежащей процессуальной формой доказательства.
В УПК РСФСР 1960г. положения, касающиеся эксперта и экспертизы, расширяются. Регламентируются права и обязанности эксперта, увеличивается перечень случаев, когда экспертиза обязательна, появляется целая глава о назначении и производстве экспертизы.
Кроме подробной регламентации процессуальной функции эксперта, в УПК 1960г. появляется новая для процесса фигура специалиста. В первоначальной редакции УПК 1960г. «специалист» просто указывается в статьях, посвящённых отдельным следственным действиям, например, осмотру места происшествия или следственному эксперименту. Так, по ст. 179 УПК: «в необходимых случаях для участия в производстве осмотра следователь может пригласить соответствующего специалиста, не заинтересованного в исходе дела».
То есть в1960г. специалист для уголовного процесса – это человек, который может своими знаниями помочь в производстве какого-то следственного действия.
Специалист в советском понимании, в отличие от эксперта, не проводит собственного исследования, не пишет никаких заключений. Его миссия – технически помочь.
В 1966г. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР в УПК вводится отдельная статья, которая подтверждает тезис, что специалист – это помощник в производстве следственного действия.
«Статья 133.1. Участие специалиста
В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, следователь вправе вызвать для участия в производстве следственного действия специалиста, не заинтересованного в исходе дела… Специалист обязан: явиться по вызову; участвовать в производстве следственного действия, используя свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий».
В УПК других республик (например, Таджикской, Литовской) появилось даже чёткое определение специалиста. «Лицо, обладающее специальными знаниями и навыками, вызванное следователем для участия в производстве СД или судебном разбирательстве и оказания содействия в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств» (п. 15а ст. 21 УПК Казахской СССР).
То есть фактически в УПК 1960 года просто функцию помощи в осуществлении следственного действия, которая была изначально у эксперта, отделили и передали новому участнику процесса – специалисту, к деятельности которого УПК не предъявлял таких подробных требований, как к деятельности эксперта.
Общая идея такова: эксперт привлекается для проведения самостоятельного научно-криминалистического исследования и дачи заключения, что является полноценным доказательством по уголовному делу, а специалист привлекается как помощник в производстве следственных действий. И он в советское время не пишет никаких заключений и творцом доказательств напрямую не является.
Однако, если, например, специалист составляет мнение о проведённой экспертизе, указывает на научно-теоретические нарушения при её проведении (например, методика экспертом выбрана неверная в данном случае), или сторона защиты ходатайствует о приобщении письменного мнения специалиста по какому-то вопросу, важному для итогового разрешения дела, но экспертиза по нему не проводилась, то какой у всех подобных письменных документов процессуальный статус?
Советские процессуалисты к единству не пришли. Перечень доказательств закрыт, и результат аналитического использования НЕ экспертом специальных знаний в этот список не попадает. То есть по строгой букве уголовно-процессуального закона никакие письменные мнения специалистов, выраженные НЕ в форме экспертного заключения, доказательством быть не могут, и ни защиту, ни обвинение на таких письменных мнениях строить нельзя.
Однако мнение Верховного Суда СССР, скорее, склонялось к признанию таких документов в качестве доказательств «с неопределённой сущностью» и предъявления к ним тех же требований, что и к заключениям эксперта (насколько это возможно). Например, Верховный Суд СССР в Постановлении от 26 сентября 1976г. «По вопросам борьбы с пьянством и алкоголизмом» указывает, что не являющееся результатом экспертизы медицинское заключение о необходимости применения принудительного лечения «оценивается наряду с другими доказательствами», а при несогласии с медицинским заключением «решение суда должно быть мотивировано».
Напоследок хочется сказать о том, что с экспертом и специалистом происходит сейчас, в действующем российском УПК.
В перечне доказательств в 2003г. появились заключения специалистов, как отдельный вид доказательства. Поэтому вопрос с процессуальным статусом письменных мнений специалистов, которые не выступают в роли эксперта, – решён. Теперь научно обоснованное письменное мнение авторитетного учёного – это полноценное доказательство.
Согласно п.3 ст. 80 УПК РФ, заключение специалиста – это представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. От экспертизы заключение специалиста отличается тем, что экспертиза – это результат исследования, заключение специалиста исследования не предполагает. Так же вопросы перед экспертом ставит лицо, ведущее производство по делу (дознаватель, следователь, суд), а перед экспертом – любая сторона.
Проводя данную реформу в 2003г., законодатель хотел синтезировать два подхода к использованию специальных знаний – континентальный (где эксперта выбирает и привлекает только сторона, ведущее производство) и англосаксонский (в котором обе стороны представляют суду заключения своих экспертов) – и наряду с нашим континентальным экспертом ввести в российский процесс ещё одного «альтернативного эксперта».
Сейчас специалист сохранил свою функцию технической помощи в следственных действиях, но к ней добавилась ещё возможность давать любой стороне консультации, в том числе письменные, составлять заключения, а также помогать с формулировкой вопросов для эксперта. Никакое письменное суждение специалиста не должно подменять собой экспертизу, если она обязательна для данного дела.
Однако после реформы практика столкнулась с рядом сложностей, а теория с бесконечной дискуссией. Отличить «суждение» от «исследования» на деле практически невозможно, а круг полномочий и содержание суждения специалиста сейчас практически не регламентирован.
Рекомендованные публикации
Ваш комментарий